Некоролевское житье Л. А. КОРОЛЕНКО

Л. А. Короленко пошел 94-й год.

За плечами – большая жизнь, в которой было столько утрат и обид, что уже и слёз не осталось, все их выплакала женщина, до самого «донышка».

Унесли годы былую красоту, проложили свои «зарубки» на лице, замели снегом седины темные от природы волосы, но добрыми огоньками светятся глаза – все понимающие, всё повидавшие. Лидия Андреевна – одна из поколения «детей войны», в июне 1941 года ей было 12 с половиной лет, и женщина хорошо помнит события того далекого времени.

Семья Курсаковых, в которой родилась и воспитывалась героиня нашего очерка, была многодетной: Лида – вторая по старшинству, у неё было четыре сестры и братик (самый младший). Андрей Иванович Курсаков, глава семьи, работал в Сухом Отроге кузнецом, совсем не брал в рот спиртного.

— Уважали отца не только в Сухом Отроге, но и во всем Чапаевском районе, - рассказывает о семье Лидия Андреевна, - мама у нас совсем неграмотной была. Я в 1936 году пошла в первый класс нашей «семилетки» (в Сухом Отроге работала неполная средняя школа – 7 классов), а мама в это же время занималась на курсах ликбеза, хоть расписываться научилась.
Детские годы? Как-то вспоминается одна работа. И коров доила, и овец стригла, воду из колодца носила с соседней улицы. И в школе хорошо училась. Достатка в семье не было, но тогда почти все так жили.

В 1940-м году правительство призвало колхозников сдавать зерно государству на так называемые «хлебные рубли». Обещали, что на эти деньги будут в первую очередь давать мануфактуру, обувь, другие товары первой необходимости. Отец и сдал зерно, откликнулся на призыв. Как же тяжело нам потом пришлось во время войны!


— Лидия Андреевна, а Вы помните 22 июня 1941 года?


— Конечно, помню. Денек выдался облачный, серенький, моросил мелкий дождик, но было тепло. Мы пошли купаться на Иргиз, а когда возвращались с речки, то увидели троих мальчишек на лошадях. Они били в палки и громко кричали: «Война! Война! Собирайтесь все на площади!». Конечно же, ребятишки побежали не домой, а на площадь, что была посередине нашего села, оно протянулось на 3 км вдоль Иргиза.
Помню, что на площади кто-то выступал, а большинство женщин плакали. В первую же ночь из села увезли несколько мобилизованных мужчин и потом уже так и повелось: как ночь, так проводы…

В семье Курсаковых вскоре тоже были проводы: на трудовой фронт мобилизовали 15-летнюю Шуру, старшую сестру Лиды. Девушку, которая училась в 8 классе Криволучинской средней школы направили в г. Копейск, на один из заводов. Деревенскую девчонку, которая сроду нигде не была, в городе сразу же обокрали, причём, украли не только верхнюю одежду, но и валенки, оставив галоши.
И Шура ходила зимой в галошах, привязав их веревочками к ногам. Отсутствие теплой одежды и обуви, ужасные бытовые условия и непосильный труд довели Ш. Курсакову до отчаянного поступка. Вместе с подругой, такой же деревенской девчонкой, они убежали из Копейска, добирались домой «на сцепках», приехали чуть живые.

Суровы законы военного времени, но Шуру по малолетству не судили, а, дав отдохнуть дома неделю, отправили на Савельевский сланцевый рудник, в шахту. А вскоре пришел черед и Андрея Ивановича, который с начала войны имел бронь как единственный кузнец в колхозе.

31 октября 1941 года семья провожала мужа и отца на фронт.


 — Отец сообщил, что они стоят на станции вблизи Куйбышева, здесь скопилось много мобилизованных, ждут эшелоны. И мама с двумя женщинами – односельчанками отправилась туда, предварительно запасясь провизией. Помню, мама кур в тесте запекла, яиц накалила, молоко взяла, – продолжает свой рассказ Л. А. Короленко, - пришли, а там как раз перед их приходом был артналет фашистской авиации. Когда немецкие самолёты начали сбрасывать бомбы, отец и несколько других мужчин вскочили на лошадей и помчались на кукурузное поле. Там и скрывались, пока с неба «сыпался» смертоносный «дождь».

После отъезда Шуры и ухода на фронт отца, мать сказала Лиде, которая училась в 6-м классе: «Бросай школу, мне одной не справиться!».
До слёз было обидно девочке расставаться со школой, но что поделаешь? Правда, дома Л. Курсакова просидела всего несколько дней: за одну из лучших учениц пришли хлопотать учителя.

Ох и трудно же было и учиться, и по дому управляться с четырьмя детьми (ведь мама постоянно была на работе), но она все равно радовалась возможности получить образование.

Вот только валенки были всего одни на всю семью…

Зерна у Курсаковых было мало, и уже в первую военную зиму они узнали вкус лебеды. Перетряхивали всё сено, запасенное для коровы, выбирали из него лебеду, размачивали, толкли и добавляли в тесто для лепешек или варили суп с лебедой. Ещё одно «незабываемое блюдо» военной поры – сушеная кожура тыквы.


— За все 4 года войны у нас корова ни одной тыквенной кожурки ни съела, - говорит Лидия Андреевна, - тыкву съедим, кожурки мелко порежем и испечем в печке, а вечером лузгаем вместо семечек. Кое-как перезимовали, а как только в лесу, что напротив села, зазеленело, мы вплавь перебирались на другой берег. Нарвем гусиного лука, дикого чеснока, щавеля, положим это богатство в мешочки и ждём, когда проплывёт какая-нибудь лодка. Люди в годы войны друг другу очень помогали, не было случая, чтобы нас, ребятишек, не доставляли с поклажей домой.

Мама мыла зелень, резала помельче, заливала молоком и томила в печке. Эх, если бы ещё хлеба к этому кушанью! «Добывали» ребятишки и крахмалистую «кашку» из рогоза, чакана. Чего только не ели! Не все такую «диету» могли вынести: в 1942-м году заболела и умерла 4-х летняя сестрёнка Лиды. Это горе тяжело переживала вся семья… В колхозе Л. Курсакова работала каждое лето, начиная с 1937 года: ребятишек привлекали кормежкой – молочным супом и куском хлеба или булочкой с горячим молоком.


Когда началась война, у Лиды уже был солидный «стаж». Она и сейчас в деталях помнит весь «производственный цикл» по выращиванию табака: ранней весной сеяли рассаду, затем её высаживали в открытый грунт, пасынковали, то есть срывали боковые побеги – пасынки, обрывали цвет, а потом срубали растения (эту операцию поручали мальчишкам). Урожай бережно раскладывали в корзины и свозили на берег Иргиза, где стоял огромный навес. Там выполнялась такая ответственная операция, как «пластование» - удаление центральной жилки листа. После этого сырье развешивали для просушки. Л. А. Короленко помнит, что в первый год их работы на табачной плантации, за работой школьников наблюдала пионервожатая, а уже на второе лето они трудились самостоятельно.

— Плантаторские женщины относились к нам как к родным, жалели, - говорит Лидия Андреевна, - в самую жару отпускали нас искупаться в арыке (арык – поливной канал), ведь от сока табака руки слипаются так, что их ничем не отмоешь. Мы, ребятишки, очень любили на овощной плантации работать, - добавляет она, - там как только первая зелень появляется, наступает раздолье: то перышко зелёного лука сжуешь, то лист молодой капусты, а какой сладкой казалась морковка!

Довелось Лиде Курсаковой и в производственной бригаде работать. Тогда по две недели жила она в поле, ночевала в амбаре: слишком далеко было возить работников домой, ведь ближайшая бахча располагалась в 12 километрах от села.


— Приедем домой на выходные в бане помыться, а в селе полно новостей с фронта: у той сына убили, у другой – мужа, - немного помолчав, труженица тыла продолжает, - отец нам писал, даже несколько фотографий с фронта прислал. Мама очень расстроилась, когда узнала об его контузии. Отец и до войны хорошим здоровьем не отличался, да еще и возраст не молодой – за 45 «перевалило».

Лидия Андреевна показала мне несколько фотографий, полученных от отца в годы войны. Фотоснимков было гораздо больше, но часть семейных реликвий увёз самый младший из детей Курсаковых – Вениамин Андреевич.

Он составляет родословную семьи. Так вот, на всех фото похожие по содержанию подписи «На память моему Семейству». Слово «семейство» Андрей Иванович везде пишет с заглавной буквы – это показатель его отношения к родным!

Ещё одно яркое воспоминание военной поры, которое сохранилось в памяти труженицы тыла – это учения новобранцев, которые проводились в их селе: «Привозили их к нам, в Сухой Отрог ровно на пять суток. Первые три дня проводили учения в гражданской одежде, а на 4-й день всех новобранцев переодевали в новенькую военную форму. Вечером, на пятые сутки, красноармейцев увозили. Женщины провожали их тоскливыми взглядами, понимая, что солдат везут на фронт. Каждая вспоминала мужа, отца, сына или брата». В то время, когда Андрей Иванович не на жизнь, а на смерть бился с фашистами, его большая семья сражалась с безжалостным врагом – голодом.


 К 1944 году у Курсаковых «в амбарах и сусеках» ни крошки не осталось. Хорошо, что хоть коровенка была, а то разве на одной лебеде протянешь? Тем более, что от налогов никто не освобождал: держишь курицу, значит, сдай государству 100 яиц, держишь овцу – не только мясом расплатись, но и шкуру обязательно сдай, а уж цельного молока дети в войну в глаза не видели, только синий обрат – молоко сепарировали, чтобы выплатить налог по маслу. Две боевые медали получил в 1944 году рядовой А. И. Курсаков: «За отвагу» и «За боевые заслуги», а в семье фронтовика в тылу вкус хлеба забыли.

И сейчас, много десятилетий спустя, помнит Лидия Андреевна, как однажды мать привезла домой по нескольку килограммов кукурузной муки, манной крупы, пшена – выделил колхоз.

 — А мы уже и вкус каши тогда позабыли, - с горечью добавляет женщина, продолжая «разматывать» нить воспоминаний, - радио у нас не было, о ходе войны узнавали из газеты «Чапаевец», которая издавалась в райцентре, в Сулаке. Окончания войны ждали с нетерпением, но всё равно этот день пришёл неожиданно.

— Вы помните 9 мая 1945 года, Лидия Андреевна?


 — А как же такое можно забыть?
Мама меня за водой послала.
Колодец у нас был на соседней улице, возвращаюсь я с полными ведрами воды, почти до своего огорода дошла, как вдруг на пожарной каланче сильно ударили в колокол. Меня как кипятком обварило: «Пожар». Ведра сами выпали из рук.

Оглянулась, а на каланче красный флаг висит: Победа!

Война закончилась, а Андрей Иванович все не возвращался и не возвращался. Летом прислал письмо, что на другую войну едет – с Японией.

Демобилизовался он только в октябре 1945-го. Добрался до Балаково, а дальше ехать не на чем. Так и пошёл заслуженный фронтовик домой пешком.


- Господи, как же мы все плакали, когда отец переступил порог родного дома!, - голос Лидии Андреевны предательски дрожит, - и про сестренку умершую вспомнили, и про всё, что пришлось пережить! Целовались, обнимались, плакали, а уж потом рассмотрели награды отца: орден Красной Звезды (им А. И. Курсаков был награжден в марте 1945 года), медали «За отвагу», «За боевые заслуги», «За победу над Германией»…

Не прошло и трех лет с момента возвращения героя домой, как его не стало.

Он умер в 1948-м году, и семья вновь осиротела, осталась без кормильца… О послевоенной жизни Л. А. Короленко можно написать целую повесть, где на каждой странице будут слова «работа», «трудности», «лишения», «испытания». Вот лишь один факт: официальный трудовой стаж труженицы тыла составляет 56 лет! И это без учёта военной поры и первых послевоенных лет.

Да, никак не назовешь королевской долгую жизнь Лидии Андреевны Короленко.
Но её биография – это слепок с жизни целого поколения – поколения, опаленного войной.

М. ЕЖОВА
На фото автора: Л. А. Короленко.