О войне, шахте №4 и хороших людях

Было это 90 лет назад. Жили в с. Большая Сакма супруги Балины. Родители поженили савельевскую девушку Ульяну Воронкову и сакмыча Ивана Балина «по сговору», до свадьбы молодые и виделись-то всего несколько раз, но, как ни странно, брак, устроенный родителями, оказался счастливым. Иван Дмитриевич и Ульяна Никитична жили душа в душу. Сначала крестьянствовали единолично, потом стали колхозниками. Тяжелые это были времена, ведь в колхозе расчёт был один раз в год, после уборки урожая, а весь год сельчане работали за трудодни. Даже невеселую загадку в те годы придумали: «Что это за «палочки», которыми печь не растопишь и забор не загородишь?».

Разгадка – трудодни… Можно еще продолжить, что и вместо хлеба трудодень на стол не поставишь… Поэтому по выходным ходили колхозники на Рудник, где продавали молоко, яйца, овощи и другую продукцию, произведенную на личном подворье.

Вот и Ульяна Никитична в базарный день вставала до свету, доила корову, цедила молоко в чистые ведра и на коромысле несла их на рынок. Пешком! Назад возвращалась на том же «транспорте», только с более легкой ношей – пустыми ведрами.

В 1934 году Балины переехали из Большой Сакмы в Горный, купили землянку на улице Торговой и устроились грузчиками в Райпо. 12 апреля 1936 года в семье родился долгожданный первенец – дочь Нина. Через три года у Нины появилась младшая сестренка Тамара.

— Мои родители жили очень дружно, - вспоминает старшая дочь Балиных, - вместе работали и дома всегда вместе были. Папа у нас очень видный был: высокий, широкоплечий, сильный, да и мама ему под стать.

Когда началась война, Нине Балиной пошёл шестой год. Осенью 41-го Ивана Дмитриевича провожали на фронт. Перед отъездом он посадил на колени дочек и долго их не отпускал.

До сих пор в памяти Нины Ивановны сохранилось лицо отца с необыкновенно красивыми сине-зелеными глазами (она унаследовала цвет его глаз!) и его большие руки с коричневыми от табака кончиками пальцев.

А вот Тамара была еще слишком мала, чтобы запомнить отца…

Из Горного мобилизованных направили в г. Пугачев, где и проходило формирование части для отправки на фронт.

В один из холодных осенних дней Иван Дмитриевич пешком пришёл из Пугачева навестить семью. Он был грустен и задумчив, мало говорил, да и выглядел как-то по другому, словно на несколько лет старше стал.

Позднее Ульяна Никитична рассказывала дочерям, что мужа мучали дурные предчувствия. Он сказал жене: «Я чувствую, что мы видимся в последний раз. Я, наверное, не вернусь». И не надо думать, что дело здесь в какой-то сверхъестественной интуиции. Не надо забывать, что шёл 41-й год, самый тяжелый и кровопролитный, и Красная Армия отступала с тяжелыми потерями.

И. Д. Балину в 1941-м году исполнилось 33 года, и, как человек зрелый, он понимал, что шансов остаться в живых у него крайне мало.

Так и получилось. В марте 1942 года на имя Ульяны Никитичны пришло извещение, что 9 марта эшелон, следующий на Ленинградский фронт, был разбомблен фашистской авиацией, личный состав погиб.

Вдова в 33 года, а на руках – двое маленьких детей: 6-летняя Нина и Тома, которой исполнилось 3 года. Прочернела от горя женщина, но и вокруг было целое море беды, поэтому надо было жить и работать. И она работала! 100-килограмовые бочки с селедкой – это даже для сильного мужчины тяжелый груз, а здесь женщина… Но управлялась вдова, не на кого было надеяться.

— В отличии от многих, мы в годы войны не голодали, - вспоминает Нина Ивановна, - и всё благодаря сепаратору, который сохранился в нашем доме с довоенной поры. К нам приходили сепарировать молоко чуть ли не половина улицы Торговой, а в уплату «за амортизацию» каждая хозяйка наливала немножко молока. А молоко – не вода: и кашу на нем сваришь, и суп подбелишь.

В школу Нина Балина пошла в 1944-м. В то время объединенная средняя школа им. М. Горького и неполная средняя школа размещались в 2-х этажном крыле здания ФЗО. В школе насчитывалось порядка полутора тысяч учеников, поэтому занятия проводились в 3 смены (с 8 часов утра до 10 часов вечера). Начальные классы занимались в первую смену, и самое яркое впечатление, которое осталось у ученицы о том времени – это булочки. Их раздавали дежурные всем школьникам на большой перемене. Какая радость наполняла детские сердечки при виде обычного кусочка белого хлеба! Булочка казалась ребятам самым вкусным лакомством…

Нина была умной девочкой. Она понимала, что надо хорошо учиться и помогать маме. Особенно она любила уроки русского языка и литературы и была буквально влюблена в Клавдию Ивановну Гришунину, преподававшую эти предметы.

В 1951-м году Н. Балина закончила «семилетку» только с хорошими и отличными оценками.

— Хотела ли я учиться дальше? – вопросом на вопрос отвечает Нина Ивановна, - конечно, хотела, но не было возможности. Надо была помогать маме, поднимать сестру…

И она, с аттестатом, в котором больше оценок «отлично», чем «хорошо», идет работать сезонной рабочей на кирпичный завод, на плантацию.

Весну – осень девушка трудилась, а зимой дома сидела, ведь ни теплой одежды, а, особенно, обуви, у неё не было и в помине.

Ситуация изменилась благодаря помощи брата матери Сергея Никитовича Воронкова. Он тоже воевал, потерял руку, пенсия по инвалидности была мизерной, а в семье подрастали трое детей. Вот и работал инвалид войны на шахте №4 разнорабочим.

Узнав о бедственном положении семьи сестры, Сергей Никитович обратился к начальнику шахты №4 Н. И. Олейнику и попросил взять племянницу на работу.

— Девушек и женщин в то время уже неохотно брали в шахту, - продолжает свой рассказ Н. И. Кудряшова, - но Николай Иванович оказался человеком очень отзывчивым, добрым. Мне всегда везло на хороших людей, - добавляет она. 19-летняя Нина Балина была принята машинистом умформерной.

— Что же это за должность такая, Нина Ивановна?

— Работа у меня была ответственная, - поясняет собеседница, - моим рабочим местом была комната с большим количеством рубильников. Если какой-то из них выключался, то это служило сигналом ЧП: значит на рельсах перевернулась вагонетка и производственный процесс нарушился. Я включала рубильник, и погрузка сланца и его транспортировка возобновлялись.

— А как же Вы до работы добирались, ведь жили на Торговой, а четвертая шахта была в степи у п. Михайловский?

— На дрезине на работу и с работы ездили, - терпеливо объясняет бывший машинист умформерной, - с переезда (примерно там, где сейчас находится супермаркет «Пятёрочка») и прямо до шахты ходила по рельсам дрезина. Все три смены сначала в Михайловский возила, потом обратно. Очень удобно!

— Нина Ивановна, так Вы еще и в три смены работали?

— Нет, только в первую. Устроившись на работу, я сразу же пошла учиться в вечернюю школу рабочей молодежи, а там занятия с 7 до 11 вечера. Едва успевала забежать домой, перекусить наскоро – и в школу! Трудно было, уставала страшно, но сколько радости в жизни было!

Молодым становится лицо пожилой женщины, улыбка, как привет из далекой юности, озаряет её лицо при воспоминании о том, как на первую зарплату купила она радио. Обновка вызвала восторг у младшей сестры, да и мама была довольна! А когда во двор машинисту умформерной привезли машину колотых дров, счастью не было границ!

Ещё бы! Теперь целую зиму можно было без проблем растапливать печку, ведь сланец без дров не горел.

— До этого мы ходили собирать выброшенные из шахты №2 доски, приносили их домой, а потом я их топором расщепляла, сплошное мученье! – вспоминает Нина Ивановна.

Не забыла она и о подарке, которым была награждена за добросовестный труд. Девушке подарили большой шелковый платок розового цвета. «Необыкновенной красоты была косынка, я на неё налюбоваться не могла», - счастливо вздыхает Нина Ивановна.

Известие о закрытии шахты было подобно грому среди ясного неба. Как свидетельствует запись в трудовой книжке, 8 августа 1957 года Н. И. Балина была уволена с работы в связи с закрытием шахты.

Спустя 5 дней девушка устраивается в райисполком, рассыльной. В её обязанности входило разносить письма по многочисленным организациям и учреждениям районного центра. А вечерами Нина по-прежнему ходила на занятия в вечерней школе.

— Работа на шахте сыграла огромную роль в моей жизни, - говорит Нина Ивановна, - я до сих пор благодарна Н. И. Олейнику, который взял меня, девчонку, на работу, но и в райисполкоме мне повезло. Старшая машинистка А. А. Левшина как-то сказала мне: «Нина, ты как письма разнесёшь, домой не спеши. Я научу тебя печатать на машинке. Это кусок хлеба на всю жизнь!». Как оказалось, слова доброй женщины были пророческими: машинопись стала призванием Нины Ивановны на всю жизнь.

В 1960 году комсомолка Балина перешла работать в районный военный комиссариат машинисткой секретного отдела.

Со словами благодарности она вспоминает своего непосредственного руководителя – начальника секретного отдела Виктора Ивановича Шилова: «Очень, справедливый и умный был человек. Я многому у него научилась».

В 1962 году в связи с расформированием района военкомат был закрыт. Но не осталась без работы Нина Ивановна. Тут же была принята секретарем-машинисткой в училище механизации сельского хозяйства №27.

— А едва район реорганизовали, новый военком, Валентин Федорович Журавлев, прямо в училище приехал за мной, - смеется Н. И. Кудряшова, - так и проработала я до пенсии заведующей секретным делопроизводством. 37 лет в военкомате! А общий трудовой стаж у меня – 43 года!

В нашу беседу вступает доселе молчавший муж Нины Ивановны, Николай Иванович Кудряшов.

— Нина 20 лет на Областной Доске Почета была, - с гордостью говорит он, - за 40 лет работы не разу ни на минуточку не опоздала. Когда у них тревогу объявляли, и надо было прибыть в военкомат в течение 40 минут, то Нина вперёд машины к месту сбора прибегала. Вот какая она у нас!

Я смотрю на семейную пару Кудряшовых, переживших войну, нужду, гибель отцов на фронте. Шахтеры они бывшие, а люди - настоящие!

На фото из семейного архива Кудряшовых: Н. И. Кудряшова справа с подругой Т. И. Гончаровой. Фото 60-х годов.