Поклонимся и мертвым, и живым

«Бойцами невидимого фронта» обычно называют разведчиков, но, если задуматься, то и военнослужащие запаса, мобилизованные на ликвидацию последствий аварии на Чернобыльской АЭС, тоже были бойцами невидимого фронта. Они не могли видеть не только своего противника, но и «линию фронта», и только счетчик радиоактивности бесстрастно показывал, какова мощность невидимого «оружия».

И сейчас, в канун очередной годовщины катастрофы на ЧАЭС, наша святая обязанность вспомнить ушедших в бессмертие земляков и поклониться живым, сказать им слова благодарности за мужество и образцовое выполнение воинского долга.

Нет уже с нами Владимира Андреевича Храмова, Николая Михайловича Сергеева, Петра Георгиевича Захарова, Владимира Ивановича Белякова, Владимира Вячеславовича Аничкова, Петра Алексеевича Бабкина, Владимира Дмитриевича Пасечника. Радиация – коварное оружие. Она не оставляет кровавых ран на теле, а медленно разрушает организм.

Я помню, каким богатырем выглядел В. В. Аничков при нашей первой встрече. Он шутил, что из породы долгожителей. «Один мой дед 98 лет прожил, а другой и вовсе больше века», - говорил он. Но коварный враг оказался сильнее... В 2005 году не стало и В. А. Храмова, мобилизованного на ликвидацию последствий аварии на ЧАЭС 22 июня 1986 года, в день 45-й годовщины начала Великой Отечественной войны.

Всего один месяц был среди тех, кто встал живым щитом на пути радиации П. А. Бабкин. За это время он получил дозу более 22 рентген (при предельно допустимой 5). Орденом Мужества был награжден Петр Алексеевич Бабкин, орденом Мужества отмечено участие в ликвидации последствий Чернобыльской трагедии П. Г. Захарова, но уже никогда не прикрепит награду на парадный костюм Петр Георгиевич...

Время высушило слезы на глазах вдов, но живет в их сердцах боль. Л. А. Белякова, Л. Н. Пешкова, Т. Д. Хорошилова, В. В. Митрофанова помнят своих, безвременно ушедших в мир иной мужей молодыми и красивыми…

Фронтовики не любят делиться воспоминаниями о войне. «Чернобыльцы» тоже неохотно рассказывают о своем пребывании в зоне катастрофы. Слишком тяжелы эти воспоминания, слишком большой бедой для здоровья оказался Чернобыль.

Житель с. Корнеевка В. Н. Полижин был призван через Краснопартизанский райвоенкомат в сентябре 1987 года. Ровно            66 суток он был дозиметристом – измерял радиационный фон на определенном участке территории. 8,485 БЭР – такова доза полученного им облучения...

Почти четыре месяца (после обучения в Тоцких лагерях) провел в Чернобыле Николай Сергеевич Макаров. Его служебная командировка на ликвидацию последствий аварии на АЭС продолжалась с 4 февраля по 20 мая 1987 года.

Не забыты дни и ночи, проведенные в зоне ЧАЭС Николаем Андреевичем Сибилевым, Геннадием Константиновичем Потаповым, Владимиром Николаевичем Румянцевым, Курякиным Василием Григорьевичем, Виктором Елизаровичем Тимофеевым, Анатолием Павловичем Шамировым, Владимиром Николаевичем Калашниковым.

В. Н. Калашников – в районе самый молодой из "ликвидаторов", он едва «перешагнул» 60-летний рубеж, ведь в зону бедствия его мобилизовали в 28-летнем возрасте:  

— Я родом с Украины, жил в Ворошиловоградской области,   работал в г. Антрацит на заводе сборных теплиц, был депутатом городского Совета, членом КПСС.

В марте 1987 года вызвали меня в военкомат и сказали, что надо поехать в зону Чернобыля. Надо, значит, надо. Для коммуниста никаких отговорок быть не могло.

И он, вместе с такими же «партизанами» (так почему-то называли призванных из запаса) выехал в село Ораное, которое стало базовым палаточным лагерем 2-й пожарной роты.

А дома осталась семья: жена, шестилетняя дочь Наташа и полуторагодовалый сын Андрюшка.

В. Н. Калашников был зачислен в состав 2-й пожарной роты, базовый палаточный лагерь которой дислоцировался в п. Ораное.

На «вахту»   ликвидаторы ездили в с. Копачи, что расположено всего в 4-х километрах от 4-го энергоблока Чернобыльской АЭС.

— Я работал на контрольно-радиационном посту, находящемся в первой зоне (то есть самой близкой) к ЧАЭС. А вообще таких зон было 10, и каждый на своем посту выполнял определенные функции, - говорит Владимир Николаевич, - мы мыли машины, приезжающие с зоны аварии, измеряли их радиационный фон. Каждый раз, выезжая на рабочую смену, мы одевали прибор, который называется индивидуальный накопитель. После завершения рабочего дня показания прибора считывались и заносились в карточку ликвидатора.

Калашников рассказывает, что каждый ликвидатор имел блокнот или записную книжку, где вел подсчет полученному облучению, суммировал рентгены. У него их накопилось 16 (а ведь предельно допустимая доза – 5 Р) за полтора месяца!

На вопрос о том, чувствовали ли люди присутствие радиации, мой собеседник поделился собственными наблюдениями: «Все зависит от организма человека, дозы и даже психологического настроя, но тогда мы силы своего «врага» - радиации не ощущали. Все пришло со временем».

Он с благодарностью вспоминает тех, кто был рядом. Украинцы, русские, узбеки, латыши – все были одной семьей, которая боролась с общей бедой. И когда однажды среди ночи произошло чрезвычайное происшествие – сорвало плотину и вода начала быстро заливать вагончик, где находились люди, то каждый стремился сначала помочь другу – эвакуация людей проходила через выбитые окна. Отсутствие паники, взаимопомощь, грамотные действия в момент опасности – все это позволило предотвратить человеческие жертвы.

Очень жалеет «чернобылец», что в целях секретности им не разрешалось делать фотографий, поэтому со временем он почти забыл лица своих товарищей, да и по именам не всех помнит.

Но осталось непроходящее чувство благодарности ко всем, с кем довелось разделить трудную участь ликвидаторов последствий страшной техногенной катастрофы.

— Нам не только фотографироваться на память не разрешалось, но все еще давали подписку о неразглашении сроком на 20 лет. В течение этого времени «чернобыльцам» ничего нельзя было рассказывать о своем пребывании в зоне ЧАЭС, - поясняет Калашников и достает небольшой прямоугольник из синего картона – свою чернобыльскую «реликвию».

Это не что иное, как пропуск за №072804 на имя Калашникова Владимира Николаевича, удостоверяющий его право на въезд в закрытую зону. В левом верхнем углу документа – маленькая (2х3 см) фотография владельца пропуска. Он не сдал пропуск, оставил его на память. А когда «ликвидаторы» покидали Чернобыль, им были вручены Благодарности командования со стандартным текстом.

Я поинтересовалась у Владимира Николаевича, а не хотелось бы ему вновь побывать в тех местах? И он с тяжелым вздохом ответил, что, конечно, тянет на Родину, хотя уже 30 лет и живет в России. Только вот, куда ехать? С болью говорит он о непрекращающемся раздоре, о националистической политике украинского руководства. 4 двоюродных сестры и брат Калашникова живут в Луганской республике.

А еще часто вспоминает чернобылец сосновый бор, убитый радиацией.

— Огромные стройные сосны тянутся ветвями к небу, а хвоя у них желтая, мертвая, - рассказывает Владимир Николаевич, - эти деревья, как губки, впитали в себя сотни рентген и сами стали источниками опасности. Поэтому сосны спиливали. И под пилами мертвые уже деревья умирали во второй раз. Они умирали стоя…  

Ветераны Чернобыля… Ветераны войны с радиацией… Одни живут среди нас, другие остались в нашей памяти. Поклонимся и мертвым, и живым!